Этот вопрос постольку важен, поскольку рабочее движение отравлено буржуазной идеологией, что помогает буржуазии разобщать и дезорганизовывать пролетариат, борющийся против русского империализма, приспосабливать его борьбу к собственным буржуазным нуждам.
Если пролетарий не либерал, то это не значит, что он против демократии вообще, а, наоборот, в отличие от либерала, который выступает исключительно за урезанную демократию, демократию для себя, пролетариат выступает исключительно за широкую, полную и всестороннюю демократию. Как говорил В. И. Ленин: «Вполне мыслимо, что рабочие какой-либо определенной страны свергнут буржуазию до осуществления хотя бы одного коренного демократического преобразования полностью. Но совершенно немыслимо, чтобы пролетариат, как исторический класс, мог победить буржуазию, если он не будет подготовлен к этому воспитанием в духе самого последовательного и революционно-решительного демократизма» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 27, 5-е изд., 1962 г., стр. 63).
Таким образом, наиболее опасное явление для борющегося пролетария — это отказаться от борьбы за демократию или усомниться в собственной борьбе. Здесь на подхвате оказываются националисты или национал-либералы — навальнисты. Националисты в империалистической России приобрели известность тем, что в отличие от либералов выступают за царизм, самодержавие, единоличную диктатуру президента и т. п., то есть речь уже не идет о демократии, как на словах, как в случае с либералами, так тем более и на деле, за которую борется пролетариат. Национализм в языке националиста настолько пространное явление, что оно якобы шире выражает сущность националиста, чем демократия. Несмотря на то, что подобный национализм — это смесь страха и предрассудков сознания, размазанная поверхностной пространностью. В итоге вся эта «широта» и «глубина» мысли сводится к мелочным придиркам, превращенным в смысл жизни, а в последствии превращается в чудовищные преступления по типу нацистских, которые убивали лишь за то, что люди по каким-либо признакам отличались от немцев.
И несмотря на то, что навальнисты на словах не отказываются от либеральной демократии, однако выстроили свою деятельность по типу националистов, положив в основу борьбу с коррупцией, даже если представить, что коррупция в путинской России будет сведена к минимуму, это никак не пошатнет путинизм или по крайней мере диктатура Путина не станет от этого демократией. То есть базовая деятельность навальнистов вполне вписывается в диктатуру Путина и все слова о демократии настолько пространны и размывают сущность демократии, что сливаются со словами националистов о «народности» в условиях самодержавия и т. п.
И если вспомнить деятельность навальнистов уже после эмиграции, то несмотря на то, что они могли говорить без давления со стороны путинизма, но не было и речи о том, чтобы сделать уклон от мелочных дрязг среди чиновников, связанных с коррупцией (единственно, что было не мелочным, это круглые суммы, озвученные навальнистами), к источникам дохода деятельности путинизма, то есть дохода, который по сути создается рабочим. Лишить посредством демократии возможности распоряжаться источником дохода, используемого в целях установления и укрепления единоличной диктатуры президента, — долг любого демократа. Но и тут навальнисты показали себя как обслуга путинской диктатуры.